Детство

Бывает, едешь в метро и куда-то улетаешь-задумываешься. Упираешься в одну точку, таращишься в нее и наблюдаешь за тем, как мысль бежит волной одна за одной. Так я вспомнила свое прошлое.  Детство у меня было радужным. Всей семьей ели перловку за 9 рублей. Из нее можно было приготовить все: суп, кашу, котлеты. Только вот не знаю, как мы ее не уставали ежегодно переваривать. Жили мы в трехкомнатной квартире:мама, папа, сестра, я и бабушка с дедушкой. Признаться, отца я плохо помню, особенно дома, где его вечно не было, месяцами. Он то ли уезжал куда-то, в Германию что ли - машины перевозил, то ли просто с мамой ссорился -  много причин. Бил он мать часто, как-то она даже собрала вещи и мы уехали в Москву на лето. Мне тогда лет 8 было, но а если копать раньше, то лет в 5 мы проводили иногда с папой вместе время. Он брал меня гулять на детскую площадку, раскачивал на качелях так сильно, что я из нее вылетала и стукалась головой об землю, как горох об стену. Он рассмеялся тогда сильно и сказал: «Маме об этом только не говори». А иногда я сидела у него на коленях в гаражах. Там он пил пиво с друзьями и играл в нарды - вот так отец воспитывал меня. Приходили домой поздно, а мама понимала, что нигде мы с папой не гуляли, а все в гаражах сидели, потому что от меня пивом и рыбой воняло, папа же меня этими руками обнимал. Обнимал и тискал потому, что я для него лет до 12 самым любимым человеком была, а потом эта его любовь резко оборвалась, сказал, что я слишком умная и языкастая стала, вся в мать.  Помню, однажды папа так напился, что пришел домой и начал мочиться на шкафы в зале, и это все при теще и тесте. При мне. Он, видно, не понимал, где находится, думал, что в гаражах, а не дома. А как-то под Новый год он лежал пьяный под елкой, я с игрушечным дедом морозом к нему лезла, тыкала его в шею и говорила «вставай, папа, будем играть». А мама какая-то агрессивная была, ходила из комнаты в комнату и я только сейчас понимаю почему, я ведь думала, что папа просто спит.  Мама у меня трудоголик, она бывало опаздывала на работу и не успевала отвести меня в садик, тогда она говорила:«Дочь, вон туда иди», указывая на тропинку к ненавистному мною месту. У меня до сих пор в памяти картинка: я стою по среди дороги на проезжей части одна и смотрю, как она убегает и оглядывается, крича «ну иди же, иди», я тогда еще скупую слезу пустила, непонятно с чего. Наверно, потому что мне всегда было мало матери.  В основном моим воспитанием занималась бабушка, которая била деда. Да, бабушка хорошая была, учила меня математики и играть в шахматы, уже с 4-х лет я знала, как ставить детский мат, но, честно говоря, я не особый игрок, так, пару раз бабулю обыграла и на этом все. А еще она жутко вкусно готовила. Только вот все не пойму, почему она не могла меня в садик отводить.  А сестра вечно в школе была, либо на скрипке, либо в художке, а может на плавание или еще где. Но время она старалась со мной часто проводить. Я очень любила, как она делала мне уголок в комнате, стелила плед, раскладывала красиво игрушки и вешала плакаты русалочки на стену. Это было любимым местом в квартире. А по ночам она рисовала мне бумажных кукол, они были для меня лучшими игрушками на свете, ей-богу, никакие барби не могли сравниться с этими её бумажными куклами. Тогда на время она стала мне другом. Именно она дарила мне беззаботное детство. Но очень скоро упорхнула - в 17 лет она уехала в Москву, поступила в МГУ и так там и осталась. Мне тогда лет 8 было и с тех пор я ее плохо помню. Нет, неправильно. Помню я ее хорошо, но она, к сожалению, стала человеком, который живет в большом городе и приезжает домой раз в год на неделю.  Родители построили частный дом и жили за городом, а я от них в классе 8-ом съехала и стала жить с бабушкой, так я с ней прожила до окончания школы. Она энергичная очень была, в 5 утра вставала и сидела в позе лотоса, в Индию на 4 месяца уезжала, но ее, к всеобщему удивлению инсульт схватил и всю ее парализовал, а я за ней после занятий утки в 10-м классе выносила. Самое страшное было, что самый активный человек на свете попал в безысходное состояние, ей с этим надо было смиряться. Она часто просила меня задушить ее подушкой, не могла принять реальность. 

В садик меня отдали в год и три месяца, наверно, тогда я чувствовала  себя какой-то ненужной, особенно, когда меня забирали оттуда самой последней.  Кстати, забыла о дедушке. Он был человеком хорошим. Я этого не видела, но чувствовала и бабушка так про него говорила. У нас двери были разрисованы его рисукнками, он хорошо писал и я просила его мне что-нибудь нарисовать, но он пил, пил как рыба, боярышник. И пил до такой степени, что ходил все время под себя. И у нас в квартире жутко воняло, потому что он не хотел мыться. На улице я его очень стеснялась, ведь он таким выходил в общество и говорил со мной при всех. Дети во дворе знали, что это мой дедушка и косо на меня смотрели, и вечно задавали свои вопросы странные про него.  Ну и со мной как-то все не особо дружили, ни в садике, ни во дворе, хотя играли мы с ними часто, но я знала, как они ко мне относятся. Мне всегда перед ними стыдно было, а когда я видела издалека, идущего ко мне уже пробоярышного деда, то сразу уходила. Родители этих детей тоже не были рады мне,думали, что я из неблагополучной семьи, возможно, не ошиблись. Дедушка умер, когда я в 4-ом классе была. Он уже лежал, вообще не вставал и все просил воды ему принести, каждую секунду просил - я носила. Вечером к нему бабушка подошла, еду ему возле кровати поставила (готовила она ему жутко), а он будто спал, она его все будила-будила, а я видела, что конец уже и сказала: «Бабушка, он умер». Тогда я первый раз воочию увидела мертвого человека. Бабушка зарыдала, я - тоже. Вроде его все не любили и он был для нас обузой, но мы все равно плакали. Я только позже узнала, что бабушка с ним все это время в разводе была, но почему-то они жили вместе.  В детстве, несмотря на все это, я ходила на балет, любила делать подделки из желудей, занималась немного плаванием, была еще скрипка, фоно и в 7 лет мама меня не выпускала на улицу, пока я не прочту «Герой нашего времени».Так вот, детство у меня было радужным. Жизнь с момента рождения дала мне хорошую пощечину, за что ей благодарна и я не за что в жизни не захотела, чтобы мое детство прошло как-то иначе.

О церкви и других мелочах

С дружбой у меня всегда было паршиво. Моя это вина или нет - не знаю. Со временем все уходили, по одному, по очереди, оставалось лишь парочка, новые не появлялись, да и сам я в этом особо не нуждался - глупо искать то, что должно быть самим собой разумеющимся.
Но как-то вышло, что ко мне, человеку изрядно противному, совсем незаметно подкрался он. В день нашего знакомства я ему нахамил, я вообще ему часто хамил, редко у меня к кому рождаются чувства  ненависти, но он был именно тем, кому хотелось говорить все в лицо чаще и чаще. И когда я, не скрывая чувств, показывал ему свое отношение, то он только больше обычного радовался моей реакции. Он, засранец, откровенно смеялся мне в лицо и всегда был оптимистично настроен, что меня еще больше бесило. Как-то я даже при нем устроил голосование против него, только тогда он покинул комнату. В общем, совсем не мой человек, еще и о себе безумолку говорил. Даа, себя он сильно любил. Но вот странно, никак не могу вспомнить на какой ноте и почему я стал располагаться к нему. То ли когда он зашел ко мне в комнату в общежитии и спросил, нет ли у меня еды, то ли когда разбудил среди ночи из-за сигарет, не знаю, но общаться мы стали плотно, и было это  как-то легко и ненавязчиво. Случись что - к нему бегу, у него беда - он ко мне пойдет. Однажды в три часа ночи я поднялся к нему. Мы курили сигарету за сигаретой и угощали свои желудки теплым вином с медом. Я тогда нервничал сильно, накануне был важный день, важный для меня, а он то ли вином, то ли дымом табачным, то ли словом меня успокоил и я спустился и уснул. Славный был вечер.
Позже мне стало казаться, что знаю о нем все, хотя знал ровным счетом ничего. Он говорил и говорил, его голубые любопытные глаза, таращились мне прямо в душу, но я вот все думал, выдает ли он мне свою слабость или нет, поскольку  всегда при всех улыбался и не позволял себе дать слабину.
-Коль, я люблю девушку, которая умирает.
я молчал, сразу понял, что это рак. Он не должен был мне этого говорить, но хотел. Если бы не хотел - не сказал.
-Коль, у нее рак.
Первый раз в жизни я увидел его не грустным, не даже разбитым, а чем-то всерьез обеспокоенным.
-Доброкачественная?
-Злокачественная.
Вместе со снежинками на нас обоих упало молчание, что было нам непривычным.
-В церковь пойдешь?
-Да, давай после пар.
Мы дошли до столовой, где он каждому улыбался в ответ и говорил «Ну давай, не болей». Как он так натурально  играл я до сих пор не понимаю. Даже голос был бодрый, да что там голос, у него глаза улыбались. Я не знал, в чем секрет. Либо такая сила, либо мастерство, а, может, все сразу. Другого не могло быть. Мы доели свой рыбный суп и даже со мной при всех, (хотя рядом никого не было), он был другим, играл.
Пары закончились и мы отправились в церковь. Снег беспрерывно укрывал нас, туман повис над Москвой, мы шли. Церковь на тверской с виду большая и белая, а внутри такая маленькая и очень темная. Я человек неверующий, не то, чтобы атеист, да и не агностик, просто не понимаю в религии ни черта. Родители не приучили, а может сам такой. Да и рассказов про священников и других абсурдных историй наслушался, всегда поэтому обходил храмы стороной. Но на этот раз ноги сами привели туда, с чем я был не знаком.
Соловей, друг мой, кличка у него такая, зашел, покрестился, молитвы возле икон читал, целовал их. Я повторял за ним, но мне казалось, что я делаю все это искусственно, а у него красиво выходило.  Возможно, ему это даже шло. Он гармонично сочетался с этой атмосферой. Черный кожаный плащ, глубоко посаженные глаза, вечно вдумчивые, светлые длинные волосы, собранные в хвост и молитва. Я знал что он просил у какого-то там лекаря за нее. Ну а что парню оставалось делать? Он же любил ее. Я, знаете ли, тоже просил за нее. А потом просто сел. Наблюдал за происходящим. Вот я, человек с улицы, зашел в церковь. И никак она меня не обокрала. Да, там стоит банка для пожертвования. Странно, что у Бога на это нет денег, но лично у меня никто и ничего не просил. Даже свечки я не обязан покупать. Заходи и сиди, сколько душа твоя просит.
Запах в церквях приятный и такое умиротворение получаешь, аж в сон клонит. Но я не спал, а за огоньками наблюдал, за светом, который исходил от свеч. Так сказачно, по-новогоднему они моргали и танцевали. Я жалел, что не художник. У одних икон свечек было столько, что казалось, не у иконы они стоят, а в праздничный торт 75 летнего старика их воткунли, подойди и задуй. Желание загадывай.  Может, церковь и управляет народом, власть говорит ей что да как, а она исполняет, может быть, я не знаю. И человеком сильно верующим я после этого посещения не стал, да и вряд ли стану, но в церкви так и ничего плохого не заметил. Поклонение мощам, фанатизм? - ну возможно. А и что с того? Это же личное дело каждого.
Птица моя, в смысле Соловей, тоже присел. Присел и долго-долго смотрел в пустоту. Я не знаю, о чем он думал, да и не лез никогда никому в голову. Мы вышли, он закурил.
-А ты когда-нибудь исповедовался?
-было дело, лет до 16, но я и не грешил тогда особо.
Я шел и думал, что совсем недавно я его ненавидел, а теперь прошу составить мне компанию в походе в церковь.  Так он стал мне другом, братом по разуму. К месту молчим, к месту говорим. Вот так и вышло, что от любви до ненависти один шаг, только в моем случае наоборот.