Про тебя

Бездыханное тело лежало у меня на руках. Глаза её были закатаны, а губы - безжизненны. Я тряс её и беспрерывно повторял "любимая, очнись". Но её бледно-зеленое лицо не дернуло и мускулом. Интересно, что она видела в тот момент. Бога? Загробного деда? Свет? Тьму? Мороженое?
Я тогда здорово испугался - подумал, что умерла. Но быстро отписался этой идеи, когда она очнулась. Я не верю, что она может так взять когда-нибудь и умереть. Я же её воскрешу, как воскресил в прошлый раз. На самом деле, она потеряла сознание. В тот день, когда она очнулась, подуло легкой прохладой, солнце проскользнуло у неё по лицу и она открыла свои огромные глаза, которые аккуратно, с любовью и заботой окружили синяки. Бог мой, у меня тогда так нервы пошатнулись. Я внутренне отдышался и мне тааак полегчало, будто нашёл мамины деньги, потерянные мною в 12.  Черт возьми, я искал слова достойные этого мгновения, но в голове были лишь одни банальности. У меня всегда сплошные банальности, когда говорю о ней - избитые словосочетания, а ведь по-другому никак. В глазах её тону?-тону. В запах её окунаюсь?-окунаюсь. От неё всегда пахнёт морем, странно, что зовут её не Мария! Вообще, она напоминает мне ламантина. Вы когда-нибудь его видели? Большой такой, плавает в океане и мордочка у него грустная-грустная, это все из-за глаз, уж очень много в них печали.
У Окуджавы, кажется, песня есть "вот так она любит меня". Там странные строчки:
 "Ах, мне бы уйти на дорогу свою,
достоинство молча храня!
Но, старый солдат, я стою, как в строю...
Вот так она любит меня".
Как она его любит, да и любит ли вообще мне до сих пор неясно.
Как любят меня - тоже не знаю. Одно могу сказать-меня любят. По утрам я иногда слышу, как она тихо плачет-это она наблюдает мой сон  и умиляется.
За обедом у неё дрожат коленки - боится, что мне её кухня не понравится. А вечерами утыкается мне в грудь и засыпает. Вот так она любит меня.
Ей важно моё мнение, ей важно знать, что у меня на душе, ей важно быть уверенной в моем настроении, ей важно смотреть мои кадры, ей важно говорить обо мне подругам, ей важно звать меня мужем, ей важно гладить меня по голове, ей важно меня ждать, ей важно просыпаться утром и говорить, что она заново влюбилась, ей просто важно.
Скоро мы с моим ламантином улетим. Там будет все иначе. Грог зимой, сидр - летом. Кино, фотокарточки, книги, театр, путешествия, прогулки по мостовым и ёлочные игрушки на деревьях. Один раз мы уже улетели, она так далеко оказалась, совсем одичала и стала не близкой, не родной, не любимой. Ушла в себя, запуталась в белых простынях и безутешно плакала. Я тогда обжигался, каждый раз обжигался, когда докасался до этого с минуты на минуту закипевшего чая.. У меня на кончиках пальцев до сих пор остались следы от ожогов. В конце-концов она сгорела сама, как Жанна Д'Арк. Ушла в ванну, ударилось головой об зеркало, упала и начала биться в конвульсиях. Я не знаю, что она чувствовала. Говорят, у неё голова кружилась и молчала она дня два. Мне позвонили и сообщили об этом после того, как ей сделали укол и уложили спать. Вот так она любит меня.
Сгорела, но возродилась из пепла. Опять же, мне кажется, это я её воскресил. Пока мы влюблены - мы не постареем. Да, и это тоже банально. Но так оно и есть. Я расскажу вам, как она будет чувствовать себя в 50. А пока закидываюсь экстази, закрываю глаза и вижу беспрерывно плывущих радужных рыб, как ленту новостей, сотканных из мыслей у меня в голове. Глоток вина. Она рядом. Ищу слова, достойные этого мгновения, но в голове лишь одни ба.... 

Детство

Бывает, едешь в метро и куда-то улетаешь-задумываешься. Упираешься в одну точку, таращишься в нее и наблюдаешь за тем, как мысль бежит волной одна за одной. Так я вспомнила свое прошлое.  Детство у меня было радужным. Всей семьей ели перловку за 9 рублей. Из нее можно было приготовить все: суп, кашу, котлеты. Только вот не знаю, как мы ее не уставали ежегодно переваривать. Жили мы в трехкомнатной квартире:мама, папа, сестра, я и бабушка с дедушкой. Признаться, отца я плохо помню, особенно дома, где его вечно не было, месяцами. Он то ли уезжал куда-то, в Германию что ли - машины перевозил, то ли просто с мамой ссорился -  много причин. Бил он мать часто, как-то она даже собрала вещи и мы уехали в Москву на лето. Мне тогда лет 8 было, но а если копать раньше, то лет в 5 мы проводили иногда с папой вместе время. Он брал меня гулять на детскую площадку, раскачивал на качелях так сильно, что я из нее вылетала и стукалась головой об землю, как горох об стену. Он рассмеялся тогда сильно и сказал: «Маме об этом только не говори». А иногда я сидела у него на коленях в гаражах. Там он пил пиво с друзьями и играл в нарды - вот так отец воспитывал меня. Приходили домой поздно, а мама понимала, что нигде мы с папой не гуляли, а все в гаражах сидели, потому что от меня пивом и рыбой воняло, папа же меня этими руками обнимал. Обнимал и тискал потому, что я для него лет до 12 самым любимым человеком была, а потом эта его любовь резко оборвалась, сказал, что я слишком умная и языкастая стала, вся в мать.  Помню, однажды папа так напился, что пришел домой и начал мочиться на шкафы в зале, и это все при теще и тесте. При мне. Он, видно, не понимал, где находится, думал, что в гаражах, а не дома. А как-то под Новый год он лежал пьяный под елкой, я с игрушечным дедом морозом к нему лезла, тыкала его в шею и говорила «вставай, папа, будем играть». А мама какая-то агрессивная была, ходила из комнаты в комнату и я только сейчас понимаю почему, я ведь думала, что папа просто спит.  Мама у меня трудоголик, она бывало опаздывала на работу и не успевала отвести меня в садик, тогда она говорила:«Дочь, вон туда иди», указывая на тропинку к ненавистному мною месту. У меня до сих пор в памяти картинка: я стою по среди дороги на проезжей части одна и смотрю, как она убегает и оглядывается, крича «ну иди же, иди», я тогда еще скупую слезу пустила, непонятно с чего. Наверно, потому что мне всегда было мало матери.  В основном моим воспитанием занималась бабушка, которая била деда. Да, бабушка хорошая была, учила меня математики и играть в шахматы, уже с 4-х лет я знала, как ставить детский мат, но, честно говоря, я не особый игрок, так, пару раз бабулю обыграла и на этом все. А еще она жутко вкусно готовила. Только вот все не пойму, почему она не могла меня в садик отводить.  А сестра вечно в школе была, либо на скрипке, либо в художке, а может на плавание или еще где. Но время она старалась со мной часто проводить. Я очень любила, как она делала мне уголок в комнате, стелила плед, раскладывала красиво игрушки и вешала плакаты русалочки на стену. Это было любимым местом в квартире. А по ночам она рисовала мне бумажных кукол, они были для меня лучшими игрушками на свете, ей-богу, никакие барби не могли сравниться с этими её бумажными куклами. Тогда на время она стала мне другом. Именно она дарила мне беззаботное детство. Но очень скоро упорхнула - в 17 лет она уехала в Москву, поступила в МГУ и так там и осталась. Мне тогда лет 8 было и с тех пор я ее плохо помню. Нет, неправильно. Помню я ее хорошо, но она, к сожалению, стала человеком, который живет в большом городе и приезжает домой раз в год на неделю.  Родители построили частный дом и жили за городом, а я от них в классе 8-ом съехала и стала жить с бабушкой, так я с ней прожила до окончания школы. Она энергичная очень была, в 5 утра вставала и сидела в позе лотоса, в Индию на 4 месяца уезжала, но ее, к всеобщему удивлению инсульт схватил и всю ее парализовал, а я за ней после занятий утки в 10-м классе выносила. Самое страшное было, что самый активный человек на свете попал в безысходное состояние, ей с этим надо было смиряться. Она часто просила меня задушить ее подушкой, не могла принять реальность. 

В садик меня отдали в год и три месяца, наверно, тогда я чувствовала  себя какой-то ненужной, особенно, когда меня забирали оттуда самой последней.  Кстати, забыла о дедушке. Он был человеком хорошим. Я этого не видела, но чувствовала и бабушка так про него говорила. У нас двери были разрисованы его рисукнками, он хорошо писал и я просила его мне что-нибудь нарисовать, но он пил, пил как рыба, боярышник. И пил до такой степени, что ходил все время под себя. И у нас в квартире жутко воняло, потому что он не хотел мыться. На улице я его очень стеснялась, ведь он таким выходил в общество и говорил со мной при всех. Дети во дворе знали, что это мой дедушка и косо на меня смотрели, и вечно задавали свои вопросы странные про него.  Ну и со мной как-то все не особо дружили, ни в садике, ни во дворе, хотя играли мы с ними часто, но я знала, как они ко мне относятся. Мне всегда перед ними стыдно было, а когда я видела издалека, идущего ко мне уже пробоярышного деда, то сразу уходила. Родители этих детей тоже не были рады мне,думали, что я из неблагополучной семьи, возможно, не ошиблись. Дедушка умер, когда я в 4-ом классе была. Он уже лежал, вообще не вставал и все просил воды ему принести, каждую секунду просил - я носила. Вечером к нему бабушка подошла, еду ему возле кровати поставила (готовила она ему жутко), а он будто спал, она его все будила-будила, а я видела, что конец уже и сказала: «Бабушка, он умер». Тогда я первый раз воочию увидела мертвого человека. Бабушка зарыдала, я - тоже. Вроде его все не любили и он был для нас обузой, но мы все равно плакали. Я только позже узнала, что бабушка с ним все это время в разводе была, но почему-то они жили вместе.  В детстве, несмотря на все это, я ходила на балет, любила делать подделки из желудей, занималась немного плаванием, была еще скрипка, фоно и в 7 лет мама меня не выпускала на улицу, пока я не прочту «Герой нашего времени».Так вот, детство у меня было радужным. Жизнь с момента рождения дала мне хорошую пощечину, за что ей благодарна и я не за что в жизни не захотела, чтобы мое детство прошло как-то иначе.

О церкви и других мелочах

С дружбой у меня всегда было паршиво. Моя это вина или нет - не знаю. Со временем все уходили, по одному, по очереди, оставалось лишь парочка, новые не появлялись, да и сам я в этом особо не нуждался - глупо искать то, что должно быть самим собой разумеющимся.
Но как-то вышло, что ко мне, человеку изрядно противному, совсем незаметно подкрался он. В день нашего знакомства я ему нахамил, я вообще ему часто хамил, редко у меня к кому рождаются чувства  ненависти, но он был именно тем, кому хотелось говорить все в лицо чаще и чаще. И когда я, не скрывая чувств, показывал ему свое отношение, то он только больше обычного радовался моей реакции. Он, засранец, откровенно смеялся мне в лицо и всегда был оптимистично настроен, что меня еще больше бесило. Как-то я даже при нем устроил голосование против него, только тогда он покинул комнату. В общем, совсем не мой человек, еще и о себе безумолку говорил. Даа, себя он сильно любил. Но вот странно, никак не могу вспомнить на какой ноте и почему я стал располагаться к нему. То ли когда он зашел ко мне в комнату в общежитии и спросил, нет ли у меня еды, то ли когда разбудил среди ночи из-за сигарет, не знаю, но общаться мы стали плотно, и было это  как-то легко и ненавязчиво. Случись что - к нему бегу, у него беда - он ко мне пойдет. Однажды в три часа ночи я поднялся к нему. Мы курили сигарету за сигаретой и угощали свои желудки теплым вином с медом. Я тогда нервничал сильно, накануне был важный день, важный для меня, а он то ли вином, то ли дымом табачным, то ли словом меня успокоил и я спустился и уснул. Славный был вечер.
Позже мне стало казаться, что знаю о нем все, хотя знал ровным счетом ничего. Он говорил и говорил, его голубые любопытные глаза, таращились мне прямо в душу, но я вот все думал, выдает ли он мне свою слабость или нет, поскольку  всегда при всех улыбался и не позволял себе дать слабину.
-Коль, я люблю девушку, которая умирает.
я молчал, сразу понял, что это рак. Он не должен был мне этого говорить, но хотел. Если бы не хотел - не сказал.
-Коль, у нее рак.
Первый раз в жизни я увидел его не грустным, не даже разбитым, а чем-то всерьез обеспокоенным.
-Доброкачественная?
-Злокачественная.
Вместе со снежинками на нас обоих упало молчание, что было нам непривычным.
-В церковь пойдешь?
-Да, давай после пар.
Мы дошли до столовой, где он каждому улыбался в ответ и говорил «Ну давай, не болей». Как он так натурально  играл я до сих пор не понимаю. Даже голос был бодрый, да что там голос, у него глаза улыбались. Я не знал, в чем секрет. Либо такая сила, либо мастерство, а, может, все сразу. Другого не могло быть. Мы доели свой рыбный суп и даже со мной при всех, (хотя рядом никого не было), он был другим, играл.
Пары закончились и мы отправились в церковь. Снег беспрерывно укрывал нас, туман повис над Москвой, мы шли. Церковь на тверской с виду большая и белая, а внутри такая маленькая и очень темная. Я человек неверующий, не то, чтобы атеист, да и не агностик, просто не понимаю в религии ни черта. Родители не приучили, а может сам такой. Да и рассказов про священников и других абсурдных историй наслушался, всегда поэтому обходил храмы стороной. Но на этот раз ноги сами привели туда, с чем я был не знаком.
Соловей, друг мой, кличка у него такая, зашел, покрестился, молитвы возле икон читал, целовал их. Я повторял за ним, но мне казалось, что я делаю все это искусственно, а у него красиво выходило.  Возможно, ему это даже шло. Он гармонично сочетался с этой атмосферой. Черный кожаный плащ, глубоко посаженные глаза, вечно вдумчивые, светлые длинные волосы, собранные в хвост и молитва. Я знал что он просил у какого-то там лекаря за нее. Ну а что парню оставалось делать? Он же любил ее. Я, знаете ли, тоже просил за нее. А потом просто сел. Наблюдал за происходящим. Вот я, человек с улицы, зашел в церковь. И никак она меня не обокрала. Да, там стоит банка для пожертвования. Странно, что у Бога на это нет денег, но лично у меня никто и ничего не просил. Даже свечки я не обязан покупать. Заходи и сиди, сколько душа твоя просит.
Запах в церквях приятный и такое умиротворение получаешь, аж в сон клонит. Но я не спал, а за огоньками наблюдал, за светом, который исходил от свеч. Так сказачно, по-новогоднему они моргали и танцевали. Я жалел, что не художник. У одних икон свечек было столько, что казалось, не у иконы они стоят, а в праздничный торт 75 летнего старика их воткунли, подойди и задуй. Желание загадывай.  Может, церковь и управляет народом, власть говорит ей что да как, а она исполняет, может быть, я не знаю. И человеком сильно верующим я после этого посещения не стал, да и вряд ли стану, но в церкви так и ничего плохого не заметил. Поклонение мощам, фанатизм? - ну возможно. А и что с того? Это же личное дело каждого.
Птица моя, в смысле Соловей, тоже присел. Присел и долго-долго смотрел в пустоту. Я не знаю, о чем он думал, да и не лез никогда никому в голову. Мы вышли, он закурил.
-А ты когда-нибудь исповедовался?
-было дело, лет до 16, но я и не грешил тогда особо.
Я шел и думал, что совсем недавно я его ненавидел, а теперь прошу составить мне компанию в походе в церковь.  Так он стал мне другом, братом по разуму. К месту молчим, к месту говорим. Вот так и вышло, что от любви до ненависти один шаг, только в моем случае наоборот. 

Гамак

Она уехала в Германию. Берлин. Плясала в Европе - балерина. Влюбилась в одного немца Феликса. Укатила с ним на белом автобусе  путешествовать по атлантическому побережью Франции и Испании. 

Ночью он катал ее на своем фургоне по городу, где он готовил кофе, которое раздавал прохожим, а те, если хотели, оставляли ему немного кэша. Феликс катается на серфе, поет, играет на укулеле. Славный парень. В первый день они гуляли у реки, а  потом  он забрал ее с учебы на веспе, летя на сумасшедшей скорости по трассе. Еще у него много камер, и он снимал ее на пленку. Они ходили в лес, смотрели хорошие фильмы, готовили, смеялись, в общем все то, что делают влюбленные. Серфер и танцор - идеальна пара. Их еще называли coffee couple - всегда находились в балансе.
   Каждое утро где бы они ни были, в Биаррице, Мольтс э Мама, Лиможе, Бильбао, Сантандер или Сан Себастьян они занимались йогой. Он наклонялся корпусом к земле,  начинал правильно дышать, а она запрыгивала к нему на спину, и так вместе приседая, сложа ладошки у груди или вытянув их к небу, они обретали душевную гармонию. Хотя, думаю, гармония и без того у них была, ведь она говорила: «Моя жизнь - мечта». 

 Спали они на гамаке, в горах. Вид был на море. Наверно, действительно, мечта для каждой. Ежедневные путешествия и серфинг на пляжах Кантабрии с любимым напоминали сказку юной девушке, улетевшей из России на танцульки в Германию.
  Но когда их путешествие закончилось, он ее оставил. Без всяких ссор и скандалов. Сказал, что он был для нее учителем, подарил опыт, посоветовал ей полюбить себя и продолжить жить, а ему же в свою очередь  нужно примерить  более солидный наряд. Наверно, решил выпрыгнуть из пляжных шорт и запрыгнуть в деловой костюм, чтобы найти себе кухарку жену! Да, славный парень.. Философский.
  Ему, конечно, виднее, но она бы всегда дарила ему юность и неподдельную радость, ведь у нее такие светлые глаза, такая искренняя улыбка! Вот сижу я, пью кофе и  до сих не представляю, как он с этим распрощался. Где Феликс - неизвестно, но она так и продолжает жить в Германии, чувствуя себя кружкой кипятка, куда окунули чайный пакетик и сразу же его вынули.
 Жаль, что тот белый гамак останется ее вечным воспоминанием. 

Начнем за здравие, закончим за упокой

-а у нас белые ночи, не такие, как в Питере. Холодное море в часу езды и северное сияние - совсем обычное явление.

    Между серым асфальтом и свинцовым небом живут люди. Спускаются в подземелье, чтобы успеть прийти вовремя в свои серые здания, подобно РосСтандарту на Октябрьской. Они, наверно, даже не задумываются, что за границей их страшного города небо обладает тем цветом, каким его привыкли изображать дети на своих рисунках в дет.саду, а солнце не пренебрегает своим присутствием, оно часто струится по окнам жилых домов. Осень там желтая, как на календарях, которые раздают в отделе кадров или в бухгалтерии. Романтикой отдает весь центр города, начиная от воздуха, пропитанного музыкой длинноволосого альтиста, заканчивая стаканчиками кофе, которые несут молоденькие девушки, фотографирующиеся на фоне старых купеческих домов. А за окраиной начинаются разноцветные пластины: гранатовые поля, искусственно натыканные маками, тарелки пшеничной каши, и будущие семечки - это подсолнухи. В летнее время жителей этого края подбородки заляпаны дынным, арбузным и персиковым соками. Осенью - грызут яблоки и всасывают губами хурму, а зимой скудно, как и везде - апельсины. Морские воды и виноградники, где готовят средней паршивости вино тоже не далеко. Все это похоже на дребедень, но мир там действительно так устроен. Кубань. Живая Кубань, -вспомнил он, но промолчал и сказал лишь про людей:
- а у нас славится народ. Особенный, хамовитый и прямолинейный, далек от интеллигенции и практически не знает приличия. Говорю же, живой! Простите, у меня просто тоска по Родине.
- нет-нет, продолжайте, я заслушалась. Вы, мужчины, особенные
- ну почему же?
-художники, за исключением Серебряковой, - мужчины, писатели - мужчины, ну есть две поэтесски, но и то на одну полку с Блоком их ставить неприлично.
-ну-ну, а дальше?
-да что дальше, вы даже готовите лучше, не знаю, как и обьяснить, тонко что-ли, не говоря уже а композиторах. Вот в музыкальную школу обычно ходят лишь девочки отличницы, но при этом альтист у нас известный один - Башмет, что ни говори. Ну ладно, есть еще эта японка, которая играет на своей электро-скрипке, и то про нее уже забыли.
-хотел остаться при совсем мнении, - смеется, - да вот не могу! Мужчины - это обезьяны, черновик, когда Бог людей создавал. Ну, чуть дальше обезьян мы и ушли, но вот женщины другие, каждая, как произведение искусства, бывает, конечно, и асбракционизм уродский встречается, но тем не менее оно тоже имеет право висеть в чем-нибудь зале. Да что мы говорим тут, у вас даже тело прекрасное. И необязательно оно идеальным должно быть, вспомним Рубенса.
-А! Воооот, вы вспомнили Рубенса, а не Фриду!
-в том то и дело, мужчины ради вас творят, вы служите вдохновением, а бедные девушки от того и не могут ничего сделать. Что им, самим собой  восхищаться что ли?! Или грязными мужчинами, которые носки постирать не в состоянии.
-да ну бросьте, вы описываете каких-то уродов.
-а вы - толстых кухарок!
-я всего лишь апеллирую фактами
-а я - своим мнением. Вы прекрасны, я каждый день в вас могу влюбляться, вы - нет, влюбленность для вас, как молния, вспыхнула и нет ее на небе. А вы для меня радуга, понедельник, утро, и засыпая я знаю, что следующий день настанет, а молния бывает пару раз в год, на свадьбе или когда костюм в кой-то веки наденем, впрочем, свадьба и костюм не так далеки друг от друга. Не спорьте со мной, вы для меня - главный творец! 

без названия

-у вас есть вода?
-нет, только вино.
комната 620, где все началось.

у мужчин одно мышление, у меня - другое.
   
     Знаете, а ведь это именно она рассказала мне про литературный институт, куда я, кстати, и поступил. Ну, действительно, если бы не одно ее предложение, то не учился бы я там никогда, а просто бы проходил мимо желтого особняка Яковлева на малой бронной, не задумываясь что это. Хм, бывает же, что человек круто меняет твою судьбу, а потом исчезает, раз - и нет его, как бабочка из банки упорхнула. Улетела она, быть может, навсегда, ну а что толку? В памяти она то моей сидит и ни один человек на свете не сможет ее образ украсть из моей головы, вот в этом и есть мое преимущество. Да пусть катиться к чертям, пусть уезжает в Америку, бросается в океан, какая разница? Ведь она все равно есть, пока жива моя память.  Ее красные губы и черные глаза впечатались  в область тотальной чувствительности моего головного мозга и  с этим ничего не поделаешь. Бывает, воспоминания, как недосмотренный сон из-за будильника, уходят от нас, вот ты закрываешь глаза, хочешь опять уснуть,чтобы досмотреть чем закончит эту ахинею твое подсознание, но мимо - сон уже не ждет тебя, как и некоторые воспоминания. Но она - нет, она - еще живое воспоминание.  Да я и рад был бы ее забыть, наверно, хотя ее красные губы и черные глаза, живущие в моих мыслях особо не мешают мне. Ну есть и есть, всегда там и будет, а может и нет. Может, все-таки закроет за собой дверь и вылетит. Мне, к слову, все равно. Ну хоть чем меня задень, а ведь не трогает уже, просто живет, как картинка.
  Я ведь вообще о ней редко вспоминаю, но вот почему-то под Чайковского и табак эта самая  картинка снова рисуется в голове. Под Чайковского и табак, в самые уединенные минуты жизни. Да, под Чайковского и табак, и зачем я себя обманываю?! 

Письмо

Здравствуй, мама. Пишу тебе из своей комнаты на 7-ом этаже. Здесь ободранные обои и желтые полы, но красивый вид из окна. У нас уже видна осень и достаточно холодно. Мой сосед как обычно привел красивую девчонку к себе на ночь, но, кажется, у них ничего не было и они просто уснули в обнимку. А я сплю один. Хожу в умывальник по утрам, где разбросана туалетная бумага и продувает окно. А в дУше, который находится в подвале, есть белый кафель. На выходные я уехал к другу в Зеленоград. Там красиво и тихо - природа, большой дом и сумасшедшая такса. В соседней комнате живет Мила. Мила с ударением на И, но мила она с ударением на А. Родители хорошо подобрали ей имя. Я позвал ее с собой, но она отказалась. Прочитала стихотворение «Бросай филфак, поехали на Аляску». Но Зеленоград - не Аляска, на Аляске холодно. Мила называет меня фонарем, говорит, что я такой же высокий и светлый. Но это не так, не хочу быть фонарем, хочу быть брутальным. Она болеет и у нее вечно забит нос, поэтому дышит ртом.  Мила красивая, но с каждым днем выглядит только хуже. Помнишь, как в Мураками? - На кисть девушки села бабочка на секунду,а потом улетела и рассказчику показалось, что вместе с полетом, бабочка забрала молодость этой девушки. Вот так и мне думается, будто к Миле каждую ночь прилетает миллион бабочек и садятся ей на лицо, а она спит и не может ничего сделать. Но вчера ночью к ней приходили не бабочки, а какой-то пьяный мужик, он сел ей на кровать, а она его прогнала. Я слышал.  Мила мало пьет, но просит сигареты, а когда ей дают, то она почему-то их не курит. Еще она часто кричит на кого-то по телефону и жалуется на головную боль. Она играет на гитаре, не ест сосиски и любит горы. У Милы красивые капризные глаза и она много учит. От нее вкусно пахнет и она вечно не довольна собой и окружающими. В ее комнате стоят цветы и странная соседка. Да, соседка ее все время стоит. Кажется, она пристает к Миле. Их кровати здорово отличаются и вид из окна у них чуть получше.  Я люблю Милу. Зимой она уедет и я буду скучать. Я сломал руку.  До свидания, мама.

Не девушка

-Господи, до того ж она мне не нравится, такая вечно уставшая, скучная, противная, мерзкая, скользкая,  ворчливая и агрессивная.. не девушка, а серая ворона, ну серьезно!

-Друг мой, ну что ж Вы такое несете?! Я встречался с ней летом. Весьма неплохо, признаться. Яркая была, горячая, светлая, улыбалась мне вечно в ответ, показывала  миллион мест, за руку отводила на многочисленные выставки, может, это Вы ей просто не понравились?
-Возможно! А возможно и то, что  это осень на нее так повлияла. Помню, ехал с ней в метро, и, знаешь, она так на людей печально смотрела. Говорит, муравьи они все, работают целый день, как трудяги, а в 18:00 вечера попадают в час пик и толпятся все в вагоне с уставшими лицами, и вот она страдала вместе с ними. Не знаю, сострадание - наверно, чувство благородное, но такая якобы романтичная грусть меня мало будоражит.
-А по мне так она прелесть! Не отрицай хотя бы то, что она красавица!
-Ну а толку с этой красоты?
-Внешность - отражение души, разве нет?
-Ну не всегда.. -Слушай, но хоть эстетическое удовольствие она тебе доставляет?
-Бывает!
-Да ну тебя, хорошая ж девушка
-Нисколько, она то жутко тихая, то безумно шумная, мне с такими тяжело. И что ты ее все время девушкой зовешь? По мне, так она душой уже давно старая женщина,  а внешне еще та бабушка!

Мужчины дискуссировали о даме, не замечая ее присутствия, которое было сосредоточено в каждом человеке и предмете, окружающим их: в нищенке, просящей мелочь, в бизнес-леди на черном аудио, в палочке старика, на которую он упорно упирался при каждом шаге, в мусорном ящике, в архитектурном шедевре, в деревянной лавочке на Тверской, в перилах эскалатора, в дыме сигарет, в сигналах машин, в свете фонарей, в бесконечно бегущей толпе, в листке дерева, в воздухе….  в Москве!
В уставшей осенней Москве

Разговор ни о чем

Почему красивая жизнь создается "некрасивыми" людьми? 

-Pardon?

-Почему, плывя на теплоходе, вкушая кожей морские ветры, лаская тело солнечными светом, балуя желудок свежеприготовленными мидиями, расслабляя мозжечок  терпким вином, буржуи живут роскошью, которая как раз и создана  низшим слоем? Ведь без слуг, начинающих работать задолго до рассвета и заканчивающих много после заката, толстопузые мужчины со своими фальшивыми нимфетками  никак не смогли бы жить бохато! Никак не сумели бы пододвинуть себе стул, откупорить бутылку спиртного яда и самим принести себе теплый плед. 

- Что за оксюморон? Отчего люди приняли за должное, что подчинение одних  другим - есть красивая жизнь? 

-Кто на что учился, скажите вы? Да я вас умоляю, половина из тех, что служат - образованные люди, ставшие теми, кем они есть из-за чертовых обстоятельств. А другая половина из тех, что распоряжаются практически "собственными" благами - глупая челядь, мало смыслящая в жизни и редко задумавшаяся о том, что она мало смыслящая, поскольку добрая половина их времени  уходит на довольствование собой. 

-А знаете,  с другой стороны, мне местами забавно, что высшее сословие просит, а низшее им подает. 

-Простите, Вы сказали "просят"?

-Да! Ведь те именно просят, нет,  не отдают приказы, (приказы отдает начальник подчиненным в офисе) а эти  просят, и всегда  в вежливой форме :"будьте добры, принесите бокал белого полусухого". А рядом со всем этим  танцует нанятая влюбленная пара, изображающая высокие чувства, для полноты фарса.

- Ну, mon ami, для полноты фарса также и школьники сдают деньги за аренду зала филармонии, самого нарядного помещения города, ведь в школьном актовом зале будущему России не смогут выдать их аттестаты. Что вы? Для этого необходим зал, якобы сохранившейся со времен Романовых, облеванный золотом и красным бархатом, ведь не дай Бог элита Кубани сделают фотографии в  спортзале в обнимку с любимыми одноклассниками!

- Да.. Ни дай Бог этому произойти. Ведь куда лучше придать помпезность атмосфере, воссоздать наигранность чувств..

-А потом мы судим общество за их ненатуральность. 

Трое девушек, встретившихся на палубе, разошлись по своим сторонам и так никогда больше не виделись. Им приятно было дискутировать о том, чего они не в состоянии изменить, но в состоянии обсудить. Прочсто так куда больше  чувствуется преимущество надо всеми

Сахар

       

 Есть сахар, а есть его заменитель. Так вот она была как раз тем сахарозаменителем, который стоит на полках для диабетиков в супермаркетах. Вкусная, сладкая, а эффект все равно не тот. Ему не нужна была фальшивка или аналог, поскольку ощущения ведь все равно разные. 

Он хотел чувствовать на кончике языка именно белые мелкие кристаллы, шипящие и растворяющиеся во рту,  а не маленькую белую таблетку, отдающую мятно-лимонной сладостью. Он хотел прокручивать языком сахарные песчинки, скрести их зубами, проглатывать сладкую слюну, а на деле выходило иначе. Таблетка не зажигала, не блестела, не была такой же манящей или привлекательной, как карамельный попкорн. Она все больше походила не на предмет детского обожания, а скорее, на лекарство. Ведь из настоящего сахара можно сделать массу удовольствий для желудка или же души, но из заменителя - увы! Поэтому он и ушёл искать настоящие сахарные бриллианты, а не его пародии. 

Фарфор

отрывок

"Я не могу Вас взять, но и отказываться от Вас не решаюсь. Не хочу. И все это нельзя ни к чему прировнять, ни сейчас, ни потом. И я ниогда не буду этого делать, потому что это что-то особенное, чего не было и не будет. Спасибо Вам"

         Он был для нее как воздух, правда, вот, азота и кислорода в нем было мало, он состоял лишь из углекислого газа и был ядовит. А она для него стала фарфоровой куклой, стоящей за витриной магазина. Красивая, манящая, "смотри, но не тронь", ведь с фарфоровыми куклами обычно не играют, они служат исключительно интерьеру и декору, поскольку для игры они не практичны и очень хрупки. Их жалко лишний раз трогать - боишься испортить. Да и зачем с ними играть, если они просто есть и тем самым приносят эстетическое удовольствие? Для игр и потех есть другие куклы: красивые, прочные, их еще называют "хорошие"... Хорошие и на этом все.. И тем не менее они не фарфор, а пластмасса, и ставить  их  на одну полку он запрещал.

Кстати, он многое запрещал, затаивал, скрывал. Возможно, это и было притягательным. Он вообще прекрасно чувствовал женскую философию, четко замечал, как девушки изменяются под его давлением, (хоть это было и незначительно) и всегда тонко подчеркивал детали дамских особенностей, которые изгибались по повелению его руки. Был уверен, что плод сладок до той поры, пока он запретен, но стоит его хоть немного укусить, как прелесть вся теряется и желание поглощать его дальше исчезает.Он был верен своим словам и  придерживался одной позиции.
Но он забыл лишь одну маленькую деталь: что пластмасса гнется так , как пожелает того хозяин, а фарфор либо вечно стоит неприкосновенным, несмотря на погодные и жизненные условия, либо разбивается на мелкие осколки, которых никогда уже не склеишь.

спасибо 

Aффектация

Не знаю, отчего  у людей поезда  ассоциируются с романтикой, хотя, может, это только мне так не везет, но поезда, на которых езжу я, достаточно далеки от романтики. Видите-ли, запах в плацкарте, да, впрочем, как и в купе, не самый романтичный! Тут уж простите, но нельзя и не упомянуть храп соседей, не дающий спать,  их ноги, обтянутые грязными носками и выглядывающие в проход, толстого мальчика лет 12, пытающегося забраться на вторую полку, причем, так усердно стараясь это сделать, что брюки его спадают и всем зрителям видна обнаженная часть рубенсовских натурщиц (или фантазий), нельзя не упомянуть также и пассажиров, принимающих трапезу, которая состоит из дурно пахнущих колбас, сероводородных яиц и стопки водки, ну и конечно же не забыть проводника, предупреждающего весь вагон о том, что в 4 утра он непременно закроет туалет. Кстати, туалет принято считать сердцем заведения, так вот у поезда так себе сердечко, правда, стучит оно здраво, громко! Россия.. 
И вряд ли бы среди всей этой антиутопии я заметил б романтику, если бы не она, тихо сидевшая у окошка на боковушке, прикрытая белой простыней и читающая какую-то, судя по обложке, покушающуюся на заумное философское чтиво, книгу, а, может, это действительно было что-то стоящее, а не современная модная беллетристика – я, простите, без очков не разглядел. И, казалось бы, ничего не обычно, ну сидит и читает себе, но так она, черт возьми,  интеллигентно, изысканно, искусно перелистывала своими тонкими пальчиками страницы, что хоть картину с нее рисуй, ей-богу. Я, естественно, с ней не познакомился, но в памяти она моей осталась как не тронутая, еще не прочитанная книга, которую, вроде,  и взять с полки  боишься, но и отказаться от нее не можешь, жадничаешь дать другу почитать.
А позже я с ней все-таки встретился. Она такая легкая была, шла в воздушном белом платье, погруженная в исключительно свои мысли. Хотя, кто его уж там знает,  во что она была погружена – внешность обманчива. Но эта мысль почему-то не посетила мою голову во время нашей второй случайной встречи. Я ее остановил, там слово за слово, оказалось, она и вправду не была дурна собой, приятная на личико, если не брать в счет ее подбородок, как-то он странно выделялся у нее,  а вот глаза – блестящие. Нет, не в смысле блестели, а я имею в виду, что природа постаралась, они спасали ситуацию. Да и поговорить с ней всегда было о чем. В общем, так, у нас и завязался роман. Как-то мы отправились на море, и я  помню ее обгоревшие коленки, такие обноженные, манящие, лежавшие на белых простынях. И свои красные от солнце плечи, которые важно ютились на кресле возле кровати. Я читал ей свои стихи, один за одним. А она бледная, с распущенными волосами, обвернутая в          полотенце лежала рядом с гитарой, пару раз прочитывая мне Бродского. Ну, право, не атмосфера, а красота, честное слово. Мне казалось, про такое лишь пишут или в кино дешевых снимают, а оно, видите,  нет.. 

Да, тогда она была счастлива, как никогда еще в жизни, доселе, я видел. Но эта была наша последняя минута радости,  потому что 10 минут спустя мы здорово поругались и решили больше не искать встреч друг с другом. Поэтому, что ни говори, а поезда романтикой не пахнут, и даже если вагоны набить смазливыми девчонками, поезда все равно останутся поездами, отношения с которыми не долговечны. Садишься, доезжаешь до своей станции и выходишь, рвешь с ним окончательно. Другими словами, используешь, как шлюху. Только вот ощущения, конечно, разные..

Гуси

  На весенних каникулах, которые обещали быть солнечными, ( но они нас нагло  обманули) я с ней отправился в деревню.

   У нее были пухлые губы и черные, далеко посаженные глаза. Она была по-дикому красива, с тяжелым взглядом снаружи, но с мягким – внутри. Не знаю, отчего она так злобно смотрела порой на людей, но натура она была добрая, оказалось, что даже ранимая, тогда я и понял, что внешность – не всегда зеркало души.  

 В деревне нас радовал чистый воздух, сладкий такой, наверное, оттого, что в атмосфере застыла весна, а русские сакуры уже распустились и, подобно пчелам, разносили пряный медовый аромат по улицам.

  Отчего-то нашим любимым развлечением было ходить на речку. Вечерами мы садились на мост, наблюдали закат и запивали все это дело как обычно вином. Стояло гробовое молчание. Тишина. Но когда было слышно гоготание, мы немедленно вставали и  бежали к ним, к гусям. В небольшом пруду плавала птичья пара, а мы, городские, никогда не видавшие воочию сельскую живность, таращились на них через забор.  Пышные, беленькие, с оранжевыми клювиками они плавно передвигались по воде и время от времени издавали привычные себе звуки. А мы отвечали им. Подражая гусыни, двое диких пытались изобразить ее тонкий и изящный говорок, а наши голосовые данные и актерское мастерство были ниже среднего, но нас это почему-то не останавливало. «Смотри, смотри, они к нам плывут!», - улыбаясь, говорила она. А я все продолжал представлять себя гусем, усердно напрягая гланды. И какова была всеобщая радость, когда птицы отвечали нам в ответ.



                                                                 Вечно ваш, Николай Квитко