Многогранная

Мутное, сонное и туманное утро. Мои маленькие ножки окутали серые носки и пышное одеяло. Кажется, мне было три года и нужно было немедля собираться в садик, куда отдали меня в год и 5 месяцев, поэтому к трем детский сад мне успел люто надоесть. Вставать как обычно не хотелось и я лежала, глядя на нее. В нашей комнате попеременно играла музыка то ACDC, то Queen и я, не зная английского, пыталась подпевать знакомый мотив. А она стояла перед зеркалом с феном в левой руке и с расческой в правой, делая пышную и презентабельную прическу, собираясь на работу.  Подкрашивая себе губы и подводя элегантно глаза она качала головой, пританцовывала и пела "WAR MASHINE". Но по вечерам она могла играть на скрипке, устраивая своим домашним вечера классической музыки. Зимой мы ходили с ней в театр, она была той еще интеллигенткой на каблуках,  в черном платье, с белым жемчугом на шее, и с улыбкой задавала мне вопрос "ну, что, Катя, я похожа на Одри Хепберн?".  А летом поднималась  в горы, где жила в палатке.  Могла осенними вечерами читать Толстого и Чехова, но при этом, весной, занималась эзотерикой и заново влюблялась в Кастанеду и в теософию Блаватской.   Ее движения и манеры всегда  увлекали, затягивали, манили. Это была моя мама, многогранная, уникальная, разная, непредсказуема... моя мама.

Спасибо, что привила мне хороший вкус, хотя, кто знает, хороший ли он. 

Самое время жить

Неделю назад была попытка суицида.  Я разочаровалась в себе,  меня покинул человек, которого,  мне казалось, я любила, и предала семья. Удрученная проблемами и суетой, опьяненная воздухом и алкоголем, я еле передвигалась по ночному, а точнее будет сказать, утреннему городу. В моих глазах все плыло, техника была вялой, а координация движений и вовсе отсутствовала. Мне хотелось спать, вывернуться наизнанку, смеяться, плакать, и, пожалуй, снова вывернуться наизнанку. Последний раз я ела только прошлым утром и было немудрено, почему меня так сильно развезло с двух бокалов вина. Мы, кажется, вышли из какого-то типичного городского бара и направлялись в fast food cafe. Я вглядывалась в его светлые, глубоко и близко посаженные глаза, беспардонно приставала, говорила разную чепуху, мутно, еле понимая, что со мной происходит. В конечном итоге я принесла дискомфорт своим попутчикам и упала на асфальт, хорошенько ударившись головой. Сказать, что я набила шишку - это не сказать ровным счётом ничего. Боль была жуткая и я, как и всякая девушка, хотела показаться слабой и беспомощной, как бы мерзко это ни выглядело. Здесь сложно было не заметить мой недуг и он произнес: "Дай поцелую голову, все пройдет". Спутник начал одаривать все чаще и чаще мою шишку своими мягкими  поцелуями. Он делал это искренне и непосредственно, в его манерах не было и капли навязчивости или подростковой дешевой пошлости, нет, он делал это особенно, по-своему, так легко и чисто,  что в мозгу пролетела мысль "ну, может ради это и стоит еще пожить!"