Обожаю его комнату. А может, настроение, которое она дарит.
Просторная кровать, заправленная индийским, голубых оттенков покрывалом, подушки из белой вязки, что переносят в чеховские времена. Белый шкаф с многочисленными полками и ящиками, в которых хранилось все: подзорная труба, бинокль, картины, привезенные из Италии, подаренные подругой и просто куплены у питерского художника. Но основную часть сие шкафа занимали книги. Литература абсолютно разного жанра теснилась на полках, переглядываясь обложками между собой. В левой стороне, возле балкона, не столь важно, скорее смущено, стоял небольшой стол. На нем же были печатная машинка, магнитофон, вечно игравший хорошую музыку, учебники французского, английского и зеленые экзотические растения в красивых горшках. Все это говорило о том, что он не особо много времени уделял учебе, но все же частенько бросал на нее свой вдумчивый взгляд. Над столом, у стенки, висела белая полка, где стояли детские фотографии, ядерно-зеленые часы и крошечные бронзовые солдатики. Они принадлежали его брату, которые так же, как и многое другое, были привезены из Индии. Небольшие коробочки, хранящие в себе мелкие монеты и шкатулка, на крышке которой была 100 долларовая купюра. Именно в ней он хранил бумажные старые деньги, любимую ручку и нож. Рядом с этой шкатулкой стояли духи. Этот аромат люто полюбился мною. Запах лайма и зеленого чая, не я одна, все обожали его. И отдельно, в стороне от всех этих предметов, приходя домой, он аккуратно клал свои любимые запонки, на них были изображены закат и старая «Волга», падающая в пропасть.
Стены комнаты были голубые, а в месте, где размещалась кровать - коричневые, в тонкую золотистую полоску. В этом помещение легко было творить, думать, решать, мыслить. Его комната навевала радость и двигала на что-то новое. Спасибо ему, что создал волшебную атмосферу и впустил в свой мир.
Выходя из его обители, взгляд бросался вниз, на обои, разрисованные цветными карандашами. Это мне нравилось больше всего, наверно, я была готова вечно смотреть на творения юного Пикассо, ведь рисовать, как дети, не умеет никто. Маленький художник бегал по дому, светя своими голубыми глазами, нарушая тишину звонким голосом и не всегда для меня разборчивой речью. Передвигался он по дому с такой скоростью, что глаза успевали запомнить только лишь его светлые волнистые волосы. Любил играть, общаться с детьми и взрослыми, но иногда в нем просыпал монстр, который бил и ругал всех. Благо, на этого монстра находилась управа.
А она всегда звала к столу, от этого нельзя было увернуться, как бы ты того не хотел. Спокойная, с добрыми, по настоящему красивыми глазами, она с восторгом рассказывала про новые прочтенные ею книги, путешествия и просто обо всем, что происходило в ее жизни. Говорила о новых приключениях, ждущих ее летом и планах, которые всегда имелись, более того, волшебной силой осуществлялись. Она вызывала у меня улыбку, и я никак не могла представить, что этот человек может прибывать в унынии. Зачастую было интересно наблюдать за их разговором. Беседа матери с сыном имела легкость, юмор, понимание и доверие. «А в душе она еще ребенок» – понимала я.
Вот так, выходя из этого волшебного дома, они все оставляли радость, которая и сейчас не покидает меня, вспоминая этих эльфов.
Просторная кровать, заправленная индийским, голубых оттенков покрывалом, подушки из белой вязки, что переносят в чеховские времена. Белый шкаф с многочисленными полками и ящиками, в которых хранилось все: подзорная труба, бинокль, картины, привезенные из Италии, подаренные подругой и просто куплены у питерского художника. Но основную часть сие шкафа занимали книги. Литература абсолютно разного жанра теснилась на полках, переглядываясь обложками между собой. В левой стороне, возле балкона, не столь важно, скорее смущено, стоял небольшой стол. На нем же были печатная машинка, магнитофон, вечно игравший хорошую музыку, учебники французского, английского и зеленые экзотические растения в красивых горшках. Все это говорило о том, что он не особо много времени уделял учебе, но все же частенько бросал на нее свой вдумчивый взгляд. Над столом, у стенки, висела белая полка, где стояли детские фотографии, ядерно-зеленые часы и крошечные бронзовые солдатики. Они принадлежали его брату, которые так же, как и многое другое, были привезены из Индии. Небольшие коробочки, хранящие в себе мелкие монеты и шкатулка, на крышке которой была 100 долларовая купюра. Именно в ней он хранил бумажные старые деньги, любимую ручку и нож. Рядом с этой шкатулкой стояли духи. Этот аромат люто полюбился мною. Запах лайма и зеленого чая, не я одна, все обожали его. И отдельно, в стороне от всех этих предметов, приходя домой, он аккуратно клал свои любимые запонки, на них были изображены закат и старая «Волга», падающая в пропасть.
Стены комнаты были голубые, а в месте, где размещалась кровать - коричневые, в тонкую золотистую полоску. В этом помещение легко было творить, думать, решать, мыслить. Его комната навевала радость и двигала на что-то новое. Спасибо ему, что создал волшебную атмосферу и впустил в свой мир.
Выходя из его обители, взгляд бросался вниз, на обои, разрисованные цветными карандашами. Это мне нравилось больше всего, наверно, я была готова вечно смотреть на творения юного Пикассо, ведь рисовать, как дети, не умеет никто. Маленький художник бегал по дому, светя своими голубыми глазами, нарушая тишину звонким голосом и не всегда для меня разборчивой речью. Передвигался он по дому с такой скоростью, что глаза успевали запомнить только лишь его светлые волнистые волосы. Любил играть, общаться с детьми и взрослыми, но иногда в нем просыпал монстр, который бил и ругал всех. Благо, на этого монстра находилась управа.
А она всегда звала к столу, от этого нельзя было увернуться, как бы ты того не хотел. Спокойная, с добрыми, по настоящему красивыми глазами, она с восторгом рассказывала про новые прочтенные ею книги, путешествия и просто обо всем, что происходило в ее жизни. Говорила о новых приключениях, ждущих ее летом и планах, которые всегда имелись, более того, волшебной силой осуществлялись. Она вызывала у меня улыбку, и я никак не могла представить, что этот человек может прибывать в унынии. Зачастую было интересно наблюдать за их разговором. Беседа матери с сыном имела легкость, юмор, понимание и доверие. «А в душе она еще ребенок» – понимала я.
Вот так, выходя из этого волшебного дома, они все оставляли радость, которая и сейчас не покидает меня, вспоминая этих эльфов.
